Ирония Франсуа Озона

Одним из самых громких событий нынешнего ММКФ стал показ нового фильма Франсуа Озона "Ангел". Во-первых, потому что каждый фильм Озона – громкое событие. А во-вторых, сам Озон – юный, подвижный, изящный, как мотылек, случайно залетевший к нам на огонек, – предстал перед фестивальной публикой и в отсутствие иных звезд совершенно всех очаровал.

Внешне Озон оказался далеко не таким буржуазным, как его фильмы. Впрочем, в его холодных творениях всегда кроется очень тонкая ирония, глубоко сидящее зерно усмешки. Всего два раза он позволил себе посмеяться в полный голос. Первый – когда снимал "8 женщин". Второй – вот теперь, в «Ангеле».

Основой для "Ангела" Озон выбрал женский роман Элизабет Тейлор о писательнице женских же романов Эйнджел Деверелл.

1905 год. Эйнджел, дочка провинциальной бакалейщицы, ненавидит свою убогую жизнь. Она наделена мощной силой воображения, желанием стать знаменитой и с детства кропает всякую ерунду из "красивой жизни", где "бледные веки леди Урании трепещут на ее голубых глазах".

Ерунда расходится огромными тиражами и вскоре Эйнджел становится "великой писательницей". Свою жизнь Эйнджел тоже кроит по лекалам женского романа. Сумасшедшие туалеты, сумасшедшая роскошь откупленного у обедневших аристократов поместья "Рай", сумасшедшая страсть и сумасшедшее вранье. "Моя мать была выдающейся пианисткой", – не моргнув глазом говорит Эйнджел журналисту о бакалейщице, которая однажды, с удивлением увидев рояль, ткнула в него пальцем.

Но когда настоящая жизнь вторгается в грезы Эйнджел – романы перестают печатать, муж возвращается с войны калекой и вешается от тоски, – она в ужасе умирает. Тут хочется воскликнуть: "Граждане дорогие, а, вернее, гражданки, не читайте на ночь женских романов, не верьте в жизнь в розовом цвете, это может плохо кончиться!" – но лучше все-таки поговорить о самом Озоне.

Озон – большая умница. Он выставил на всеобщее осмеяние культуру дешевых романчиков в бумажных обложках, попсу и ее идолов, обратившись к эпохе перьев и горжеток. И это правильно. 100 лет – безопасная дистанция. Не смеяться же, право, над современными Даниэлами Стил, ведь это само по себе пошлость, общееместо, территория домохозяек и глупеньких офисных секретарш.

Со свойственной ему интеллектуальной отстраненностью Озон делает огромную костюмную чуть ли не оперу о бешеных страстях, где Эйнджел – и создатель, и персонаж, и жертва собственных творений. Он мастерски стилизует образцы высокой голливудской мелодрамы. Вот застывший поцелуй под дождем.

Он – в безупречном смокинге, она – в кровавом платье с белым подбоем. Вот герои едут в ландо на фоне крутящихся декораций, как в старом кино. Уж не "Сказки" ли это "Венского леса"? Вот роскошный дом Эйнджел, напоминающий дом Скарлетт О’Хара. И сама она своей напористостью и портьерно-плюшевыми туалетами напоминает Скарлетт.

Беда только, что от дождя платье намокло, прическа стала напоминать воронье гнездо, роскошь "Рая" со временем превратилась в роскошь склепа, а сама Энджел – в городскую сумасшедшую. Смеясь, Озон жалеет, а жалея, смеется, ловко играя манерами, стилями, зрительским настроением. Вот тут он всерьез, тут – взахлеб, а тут – навзрыд.

Выбирайте, кому что нравится. В финале Эйнджел страдает на полном серьезе. Но как же красиво она, мертвая, смотрится на своем огромном ложе! Жизнь в розовом цвете продолжается и после смерти.Кажется, Озону она нравится гораздо больше реальности, которая по большей части так некрасива.

newsland.ru